Папа не бросит

«Нас учили, что жизнь – это бой,

Но по новым данным разведки

Если семья распадается, стратегических сценариев развития событий всего два. Либо взрослые сумеют, запрятав подальше взаимные упреки, создать условия для нормального общения ребенка с другим родителем, либо – нет. Конечно, если у самого родителя есть такое желание. У Алексея Силантьева* желание настолько сильное, что про него впору снимать кино: два года папа борется с бывшей женой, тещей, приставами, комиссией по делам несовершеннолетних за право заботиться о сыне. Вот только он не понимает, что, как дон Кихот, сражается с вымышленным врагом…

Первое обращение Алексея поступило Уполномоченному по правам ребенка год назад. В письме разведенный папа пятилетнего мальчика сетовал на то, что экс-супруга нарушает порядок общения с сыном, определенный судом – препятствует встречам, настраивает малыша против отца. При этом, по заверениям заявителя, больше всего в сложившейся ситуации страдает ребенок.

«Меня обзывают «чужим», «ненормальным», жаждущим отобрать Ваню* у матери, – рассказывал Алексей. – Во время встреч сын находится в состоянии тревоги, прежде чем поздороваться со мной, смотрит на её реакцию. Недавно его и вовсе довели до срыва, после которого у малыша начал дергаться глаз, непроизвольно открываться рот, он стал ходить только на цыпочках! К тому же, Ваню плохо и не по погоде одевают, и он постоянно голодный! Как только я его забираю, сразу просит поесть!»

Список упреков продолжался: не дает общаться по телефону, не водит к врачу, не передает подарки, не уделяет внимания развивающим занятиям… Выходило, что только на одном папе и держится благополучие крошки-сына. При этом обиженный родитель описывал его собственные отношения с мальчиком как сплошную идиллию: «Мы очень хорошо проводим выходные, посещаем музеи, театры, Эрмитаж, в теплое время ездим на дачу. Ваня ждет эти дни, всегда вместе обсуждаем культурную программу выходных. Я и все члены моей семьи наблюдаем за Ваней, как ему хорошо и как он счастлив!» Папа не ленился документировать счастье – снимал малыша на видео и аудио. Как оказалось, эти файлы он хранил не для того, чтобы пересматривать одинокими вечерами, а чтобы при случае использовать как «вещдок».

Версия, где один из родителей выставляется абсолютным злом, не может не вызывать сомнений. В любом случае, исполнением порядка общения с ребенком по решению суда занимается не Уполномоченный, а судебные приставы – им Светлана Агапитова и направила письмо с просьбой разъяснить, действительно ли супруга Алексея злостно нарушает договоренности.

Но для составления целостной картины специалисты аппарата все же связались с Валерией*, чтобы узнать её мнение. Как и следовало ожидать, позиция была совсем иная. Женщина отрицала все обвинения бывшего мужа в ненадлежащем уходе за ребенком, впрочем, нисколько не удивившись самому факту поклепа.

«К сожалению, наши разногласия теперь сказываются и на Ване, – вздохнула Валерия. – При этом Алексей сам не раз злоупотреблял моим доверием: не возвращал сына вовремя или приходил за ним в неурочный день, требуя свидания. Я и сама хотела на него жаловаться!»

Алексею сотрудники детского омбудсмена разъяснили, что претензии к жене не могут быть голословными – их нужно подкрепить протоколом об административном правонарушении, если оно и правда имело место. Однако папа трактовал рекомендацию по-своему. К следующему обращению он присовокупил компакт-диск, предлагая «прослушать записи, где сын с горечью разговаривает со своей матерью». Также папа уверял, что из-за постоянных скандалов дома малыш теперь вынужден наблюдаться у невропатолога.

В довершении всех злоключений к процессу настраивания ребенка против отца подключилась бабушка, по совместительству бывшая теща – разбору её личности было посвящено отдельное письмо Алексея. В нем утверждалось, что мама супруги с самых первых дней ненавидит зятя и не стесняется делиться своими соображениями с внуком. Однажды даже не пустила их двоих на порог, и мальчик был вынужден провести час дневного сна в машине.

«Считаю невозможным, чтобы такой жестокий человек находился рядом с моим сыном! Это губительно для его психики. Я, как отец, категорически против! Прошу Вашего содействия в решении данного вопроса и требую оградить моего ребенка от психологического давления такой бабушки», – резюмировал родитель.

Стало ясно, что клубок противоречий в этой семье под силу распутать только психологу. Силантьевым предложили пройти процедуру медиации, и они согласились. Увы…даже встреча в нейтральной обстановке с привлечением специалиста не дала результатов. Договориться не получилось. Но униматься Алексей не собирался – спустя пару месяцев Уполномоченному снова пришло заявление. На этот раз в нем описывалась конкретная ситуация, в которой Валерия якобы отказалась отпустить Ваню на прогулку с отцом, хотя по расписанию был «его» день. Однако исполнительный лист, который по запросу Светланы Агапитовой предоставили приставы, гласил: «три раза в неделю в будние дни». Дата, о которой шла речь, оказалась праздничной, то есть выходным. На них соглашение не распространяется, а значит, мама ничего не нарушила. Это не убедило негодующего Алексея – он потребовал возмездия в отношении приставов.

«Ситуация катастрофическая! Никому нет дела до несовершеннолетнего гражданина РФ, моего сына. Все организации, призванные защищать права ребенка, бездействуют. Жду от районного отдела судебных приставов административных дел, штрафов и разъяснительных бесед с Силантьевой В. Только такие методы работы с этим человеком позволят моему сыну остаться здоровым».

Чтобы дать возможность Алексею напрямую задать приставам интересующие его вопросы, Уполномоченный записала его на совместный прием с Анной Лашковой, заместителем руководителя УФССП России по Санкт-Петербургу. Однако нет гарантий, что после этой встречи папа не напишет очередную жалобу.

К сожалению, в сложившейся ситуации не может быть победителей. А вот проигравшие – легко. Если Валерия и правда станет препятствовать общению папы с сыном и приставы найдут тому подтверждение, её ждет сначала один штраф, потом второй, возможен даже административный арест до пяти суток. Самая крайняя мера – передача ребенка другому родителю. Но кому от этого станет лучше?

«Немногие отцы готовы так же самоотверженно и настойчиво отстаивать свои права: собирать справки, писать жалобы, нанимать адвокатов, будоражить приставов, – говорит Светлана Агапитова. – Но нельзя забывать, что в эпицентре катаклизма находится маленький мальчик, и без того замученный конфликтом мама и папы. Очень трудно будет как ни в чем не бывало играть с ним в машинки, если приставы взломают дверь в мамину квартиру на его глазах. Поэтому выход один – договариваться. И тут никто, кроме самих родителей, помочь не сможет».

Эта тема в докладе Уполномоченного за 2016 год