«Скрытое» отобрание, «инсулиновая атака» и спящие в машине
Может ли затяжной конфликт с сыном-подростком стать основанием для лишения мамы родительских прав? Где проходит граница между родительской заботой и гиперопекой, способной навредить ребенку? Как действовать школе, если родители явно нарушают права собственных детей, но привлечь их к ответственности формально не за что? Ответы на эти вопросы искали на заседании рабочей группы при Уполномоченном по мониторингу случаев неправомерного изъятия детей.
![](/pic/8635.jpg)
На «горячую линию» аппарата по вопросам отобрания обратилась мама 15-летнего Сережи*. Алла сообщила, что сотрудники отдела опеки вместе с инспектором ОДН забрали её сына прямо с уроков и отправили сначала на отделение для безнадзорных в детскую больницу, а оттуда – в детский дом. Причем, как уверяла женщина, ей так и не пояснили, на каких основаниях ребенка поместили в учреждение, и даже не сразу сказали, где именно находится Сережа. Она написала в местную администрацию заявление с требованием вернуть сына немедленно. Но оказалось, что в отношение неё уже подан иск о лишении родительских прав. Для того, чтобы разобраться в случившемся, маму пригласили на заседание.
«Я живу ради ребенка, делаю все для того, чтобы он получил образование, выбрал достойную профессию, – со слезами в голосе рассказала Алла. – Не понимаю, почему моего сына ограждают от меня, ведь никакой угрозы я не представляю. С моей стороны никогда не было насилия, ни морального, ни физического – даже представить такое немыслимо!»
Впрочем, на деле все оказалось не так безоблачно. Весной Сережа уже попадал на отделение для безнадзорных в ДГБ№5, причем поместили его туда по его же просьбе – после бурной ссоры, в ходе которой Алла якобы грозилась сделать сыну инъекцию инсулина. Так семья и попала в поле зрения субъектов профилактики. Правда, потом мальчик согласился вернуться домой.
Мама с сыном живут вдвоем с самого его рождения. Алла – инвалид II группы, не работает, материальное положение сложное. С 2014-го семье помогает благотворительная организация: предоставляет психологическую и юридическую помощь, выдает горячие обеды и продукты, Сережа посещает занятия и кружки. При этом юношу прекрасно характеризуют в школе: он старательно учится, не водит сомнительных знакомств, не страдает вредными привычками, очень мотивирован успешно сдать предстоящую в этом году итоговую аттестацию. Но отношения с мамой не ладятся, поскольку её любовь выражается порой в слишком строгом контроле. По словам сотрудников опеки, мальчик жаловался, что ему нельзя покидать квартиру после возвращения из школы. Если же подросток задерживается позже 10 вечера, мама не пускает его, а ключей у него нет… В результате иногда он вынужден ночевать у друзей. Так было и пару недель назад – Сережа не явился домой, и мама подала в розыск. На следующее утро она встретила сына у школы, и, убедившись, что с ним все в порядке, пообещала забрать с занятий. Но уже днем его отправили в ДГБ№5, причем, как уверяют органы опеки, сам Сережа был на это согласен.
«Ему заявили, что мама от него отказалась, и идти ему теперь некуда! – сказала Алла. – О том, что его увезли, инспектор ОДН мне сообщила уже по дороге, добавив, что навещать его мне не разрешат. Теперь он находится в ЦССВ, где до меня донесли, что Сережа общаться не желает. Но сам он потом утверждал, что не говорил такого! Я до сих пор не понимаю, что происходит!»
У участников рабочей группы возникло много вопросов к представителям отдела опеки. Почему ребенка забрали по акту о безнадзорности, если он находился в школе? Если он сам просил оградить его от мамы, почему у него не взяли письменное заявление? Какая работа велась субъектами профилактики, чтобы восстановить детско-родительские отношения? И, наконец, каковы основания для подачи иска о лишении Аллы родительских прав?
Специалисты опеки отметили: после того, как Сережу забрали, с мамой неоднократно пытались связаться, приглашали её на беседу в письменной форме, но она не реагировала, а на прием пришла только спустя неделю. Все это время Алла не навещала ребенка в больнице, не приносила ему нужные вещи – их собрали одноклассники. Ссылались специалисты и на сигналы других родителей, которые знали о сложной обстановке в семье Сережи и выражали беспокойство по поводу того, что мама оставляет сына за дверью. Вся эта совокупность факторов и привела к принятым решениям.
«Мы имеем дело с обиженным подростком, у которого проявляется протестное поведение, – отметила Светлана Агапитова. – Полагаться на его импульсивное желание пожить вдали от мамы, при этом толком не пытаясь помочь им наладить контакт, – такая стратегия не соответствует задаче сохранить семью. Ребенок может быть зол, может говорить резкие слова, но это вовсе не значит, что он всерьез хочет разорвать связь с мамой раз и навсегда. Конечно, в этой семье не все гладко, и у органов опеки были все основания опасаться за здоровье и жизнь ребенка. Но по факту 77-я статья здесь применена не была».
![](/pic/8636.jpg)
По итогам обсуждения Алле порекомендовали обратиться в суд с встречным иском о передаче ребенка на воспитание матери, а также ходатайствовать о том, чтобы на период рассмотрения дела Сережа мог жить дома. Пока подросток находится в центре содействия семейному воспитанию, он может встречаться с мамой в выбранное им время – сам юноша изъявил желание общаться по воскресеньям. На встречах будет присутствовать психолог.
«В любом случае, теперь окончательное решение будет принимать суд с учетом мнения Сережи», – подытожила Светлана Агапитова.
Ситуация, за помощью в разрешении которой обратилась администрация школы в Центральном районе, оказалась и вовсе нестандартной. В начале учебного года к ним поступили двое «новеньких» – братья пошли в первый и четвертый класс. Уже к концу первого дня занятий стало ясно, что со страшим ребенком что-то не так: он не мог писать, читать, даже толком говорить. Психолог, понаблюдавшая за мальчиком, подтвердила: учебные навыки не сформированы. Ко всему прочему, у ребенка случился приступ – он ни с того ни с сего начал громко кричать, забился в угол.
Мама никаких пояснений не дала, на предложение пройти с сыном психолого-медико-педагогическую комиссию, чтобы выбрать для него наиболее подходящий образовательный маршрут, отреагировала категорично.
«Вы школа, вот вы его и научите!» – отрезала она. А на просьбу переодеть ребенка из спортивного костюма в форму и вовсе ошарашила: «Что вы от нас хотите, мы живем в машине!» И пояснила: когда в хостел, где они ночуют, заселяются мигранты, приходится перебираться в авто. Правда, потом сказанное она отрицала.
Тем не менее, такую тревожную информацию педагоги не смогли оставить без внимания. Про семью было известно немного: недавно переехали из Приволжья, мама в разводе, не работает. В заявлении о приеме детей в школу был указан адрес, но, как выяснилось, по нему такие не числятся. Когда к делу подключилась инспектор ОДН и участковый, женщина назвала им уже другой хостел, но найти его не удалось. При этом на звонки и сообщения мама не отвечала. Пообщаться с ней удавалось урывками, когда она привозила или забирала сыновей. И вела она себя порой крайне агрессивно.
Тем временем пришел ответ из родного города семьи. Оказалось, старший ребенок – инвалид, но инвалидность давно не продлевалась. Некоторое время учился по адаптированной программе, но потом мама перевела его на общеобразовательную. С ней мальчик не справлялся – в личном деле одни «двойки» за второй и третий класс. Стала ясна и причина отъезда – у мамы куча долгов по кредитам. Очевидно, в Петербурге она скрывается от коллекторов…
«Мы очень обеспокоены, потому что мы не знаем, где, как и в каких условиях сейчас живут эти дети, – поделилась опасениями завуч. – Получает ли старший лечение по своему заболеванию, не опасно ли его состояние для него самого и других детей. Но привлечь органы опеки не представляется возможным – семья неуловима».
Школа связалась и с папой мальчиков. Отец ребят рассказал, что бывшая жена скрывает от него свое местонахождение, и, хотя в Петербурге живет их бабушка – его мама – на контакт с ней не идет. Мужчина готов забрать сыновей, но боится, что тем самым нарушит закон, и последствия негативно скажутся в первую очередь на детях.
Эксперты рабочей группы сошлись во мнении, что единственный способ действовать в этой щекотливой ситуации – через папу.
«Мы договорились, что специалист аппарата свяжется с папой и подробно его проконсультирует. Ведь по закону он имеет такие же права и обязанности по воспитанию, как и мама. Ничто не мешает ему подать иск об определении места жительства детей с ним», – подытожила Светлана Агапитова.
Обсудили эксперты и продолжение резонансной истории, когда ВИЧ-инфицированная мама пыталась накормить новорожденного ребенка грудью. Как сообщила участникам рабочей группы Светлана Агапитова, судебный процесс затянулся, окончательное решение в отношение мамы еще не принято. Тем временем папа мальчика установил отцовство, и ребенка передали ему. Теперь семья снова вместе, оба родителя начали принимать терапию. Семья находится под контролем органов опеки, которые отмечают положительные изменения. Есть основания надеяться на благоприятный исход.
Всего с начала 2019-го из петербургских семей забрали 13 детей. И если в первом квартале наблюдался резкий всплеск таких случаев, то во втором все пошло на спад – шесть детей из трех семей. За третий квартал отобраний не зафиксировано.
* – имена изменены.
Также по теме «Рабочая группа при Уполномоченном по правам ребенка»
- 6 отобраний и 1223 безнадзорных – на заседании рабочей группы подвели итоги первого полугодия 2020 года 24.09.2020
- «Душила за продукты»: рабочая группа при Уполномоченном впервые признала отобрание неправомерным 27.01.2020
- У ВИЧ-инфицированной мамы забрали новорожденного за попытку покормить его грудью 04.06.2019
- Оценивать спорные случаи изъятия детей будут в экстренном порядке 30.04.2019
- Количество отобраний детей осталось без изменений 07.02.2019
- Феназепам, дистрофия и воля божья: почему детей забирают у родителей 30.10.2018
- Рабочая группа: 1 отобрание, 2 отказа от лечения, 798 безнадзорных 13.08.2018