Старая версия сайта Уполномоченного по правам ребенка в Санкт-Петербурге

«Скрытое» отобрание, «инсулиновая атака» и спящие в машине

Может ли затяжной конфликт с сыном-подростком стать основанием для лишения мамы родительских прав? Где проходит граница между родительской заботой и гиперопекой, способной навредить ребенку? Как действовать школе, если родители явно нарушают права собственных детей, но привлечь их к ответственности формально не за что? Ответы на эти вопросы искали на заседании рабочей группы при Уполномоченном по мониторингу случаев неправомерного изъятия детей.


На «горячую линию» аппарата по вопросам отобрания обратилась мама 15-летнего Сережи*. Алла сообщила, что сотрудники отдела опеки вместе с инспектором ОДН забрали её сына прямо с уроков и отправили сначала на отделение для безнадзорных в детскую больницу, а оттуда – в детский дом. Причем, как уверяла женщина, ей так и не пояснили, на каких основаниях ребенка поместили в учреждение, и даже не сразу сказали, где именно находится Сережа. Она написала в местную администрацию заявление с требованием вернуть сына немедленно. Но оказалось, что в отношение неё уже подан иск о лишении родительских прав. Для того, чтобы разобраться в случившемся, маму пригласили на заседание.

«Я живу ради ребенка, делаю все для того, чтобы он получил образование, выбрал достойную профессию, – со слезами в голосе рассказала Алла. – Не понимаю, почему моего сына ограждают от меня, ведь никакой угрозы я не представляю. С моей стороны никогда не было насилия, ни морального, ни физического – даже представить такое немыслимо!»

Впрочем, на деле все оказалось не так безоблачно. Весной Сережа уже попадал на отделение для безнадзорных в ДГБ№5, причем поместили его туда по его же просьбе – после бурной ссоры, в ходе которой Алла якобы грозилась сделать сыну инъекцию инсулина. Так семья и попала в поле зрения субъектов профилактики. Правда, потом мальчик согласился вернуться домой.

Мама с сыном живут вдвоем с самого его рождения. Алла – инвалид II группы, не работает, материальное положение сложное. С 2014-го семье помогает благотворительная организация: предоставляет психологическую и юридическую помощь, выдает горячие обеды и продукты, Сережа посещает занятия и кружки. При этом юношу прекрасно характеризуют в школе: он старательно учится, не водит сомнительных знакомств, не страдает вредными привычками, очень мотивирован успешно сдать предстоящую в этом году итоговую аттестацию. Но отношения с мамой не ладятся, поскольку её любовь выражается порой в слишком строгом контроле. По словам сотрудников опеки, мальчик жаловался, что ему нельзя покидать квартиру после возвращения из школы. Если же подросток задерживается позже 10 вечера, мама не пускает его, а ключей у него нет… В результате иногда он вынужден ночевать у друзей. Так было и пару недель назад – Сережа не явился домой, и мама подала в розыск. На следующее утро она встретила сына у школы, и, убедившись, что с ним все в порядке, пообещала забрать с занятий. Но уже днем его отправили в ДГБ№5, причем, как уверяют органы опеки, сам Сережа был на это согласен.

«Ему заявили, что мама от него отказалась, и идти ему теперь некуда! – сказала Алла. – О том, что его увезли, инспектор ОДН мне сообщила уже по дороге, добавив, что навещать его мне не разрешат. Теперь он находится в ЦССВ, где до меня донесли, что Сережа общаться не желает. Но сам он потом утверждал, что не говорил такого! Я до сих пор не понимаю, что происходит!»

У участников рабочей группы возникло много вопросов к представителям отдела опеки. Почему ребенка забрали по акту о безнадзорности, если он находился в школе? Если он сам просил оградить его от мамы, почему у него не взяли письменное заявление? Какая работа велась субъектами профилактики, чтобы восстановить детско-родительские отношения? И, наконец, каковы основания для подачи иска о лишении Аллы родительских прав?

Специалисты опеки отметили: после того, как Сережу забрали, с мамой неоднократно пытались связаться, приглашали её на беседу в письменной форме, но она не реагировала, а на прием пришла только спустя неделю. Все это время Алла не навещала ребенка в больнице, не приносила ему нужные вещи – их собрали одноклассники. Ссылались специалисты и на сигналы других родителей, которые знали о сложной обстановке в семье Сережи и выражали беспокойство по поводу того, что мама оставляет сына за дверью. Вся эта совокупность факторов и привела к принятым решениям.

«Мы имеем дело с обиженным подростком, у которого проявляется протестное поведение, – отметила Светлана Агапитова. – Полагаться на его импульсивное желание пожить вдали от мамы, при этом толком не пытаясь помочь им наладить контакт, – такая стратегия не соответствует задаче сохранить семью. Ребенок может быть зол, может говорить резкие слова, но это вовсе не значит, что он всерьез хочет разорвать связь с мамой раз и навсегда. Конечно, в этой семье не все гладко, и у органов опеки были все основания опасаться за здоровье и жизнь ребенка. Но по факту 77-я статья здесь применена не была».


По итогам обсуждения Алле порекомендовали обратиться в суд с встречным иском о передаче ребенка на воспитание матери, а также ходатайствовать о том, чтобы на период рассмотрения дела Сережа мог жить дома. Пока подросток находится в центре содействия семейному воспитанию, он может встречаться с мамой в выбранное им время – сам юноша изъявил желание общаться по воскресеньям. На встречах будет присутствовать психолог.

«В любом случае, теперь окончательное решение будет принимать суд с учетом мнения Сережи», – подытожила Светлана Агапитова.

Ситуация, за помощью в разрешении которой обратилась администрация школы в Центральном районе, оказалась и вовсе нестандартной. В начале учебного года к ним поступили двое «новеньких» – братья пошли в первый и четвертый класс. Уже к концу первого дня занятий стало ясно, что со страшим ребенком что-то не так: он не мог писать, читать, даже толком говорить. Психолог, понаблюдавшая за мальчиком, подтвердила: учебные навыки не сформированы. Ко всему прочему, у ребенка случился приступ – он ни с того ни с сего начал громко кричать, забился в угол.

Мама никаких пояснений не дала, на предложение пройти с сыном психолого-медико-педагогическую комиссию, чтобы выбрать для него наиболее подходящий образовательный маршрут, отреагировала категорично.

«Вы школа, вот вы его и научите!» – отрезала она. А на просьбу переодеть ребенка из спортивного костюма в форму и вовсе ошарашила: «Что вы от нас хотите, мы живем в машине!» И пояснила: когда в хостел, где они ночуют, заселяются мигранты, приходится перебираться в авто. Правда, потом сказанное она отрицала.

Тем не менее, такую тревожную информацию педагоги не смогли оставить без внимания. Про семью было известно немного: недавно переехали из Приволжья, мама в разводе, не работает. В заявлении о приеме детей в школу был указан адрес, но, как выяснилось, по нему такие не числятся. Когда к делу подключилась инспектор ОДН и участковый, женщина назвала им уже другой хостел, но найти его не удалось. При этом на звонки и сообщения мама не отвечала. Пообщаться с ней удавалось урывками, когда она привозила или забирала сыновей. И вела она себя порой крайне агрессивно.

Тем временем пришел ответ из родного города семьи. Оказалось, старший ребенок – инвалид, но инвалидность давно не продлевалась. Некоторое время учился по адаптированной программе, но потом мама перевела его на общеобразовательную. С ней мальчик не справлялся – в личном деле одни «двойки» за второй и третий класс. Стала ясна и причина отъезда – у мамы куча долгов по кредитам. Очевидно, в Петербурге она скрывается от коллекторов…

«Мы очень обеспокоены, потому что мы не знаем, где, как и в каких условиях сейчас живут эти дети, – поделилась опасениями завуч. – Получает ли старший лечение по своему заболеванию, не опасно ли его состояние для него самого и других детей. Но привлечь органы опеки не представляется возможным – семья неуловима».

Школа связалась и с папой мальчиков. Отец ребят рассказал, что бывшая жена скрывает от него свое местонахождение, и, хотя в Петербурге живет их бабушка – его мама – на контакт с ней не идет. Мужчина готов забрать сыновей, но боится, что тем самым нарушит закон, и последствия негативно скажутся в первую очередь на детях.

Эксперты рабочей группы сошлись во мнении, что единственный способ действовать в этой щекотливой ситуации – через папу.

«Мы договорились, что специалист аппарата свяжется с папой и подробно его проконсультирует. Ведь по закону он имеет такие же права и обязанности по воспитанию, как и мама. Ничто не мешает ему подать иск об определении места жительства детей с ним», – подытожила Светлана Агапитова.

Обсудили эксперты и продолжение резонансной истории, когда ВИЧ-инфицированная мама пыталась накормить новорожденного ребенка грудью. Как сообщила участникам рабочей группы Светлана Агапитова, судебный процесс затянулся, окончательное решение в отношение мамы еще не принято. Тем временем папа мальчика установил отцовство, и ребенка передали ему. Теперь семья снова вместе, оба родителя начали принимать терапию. Семья находится под контролем органов опеки, которые отмечают положительные изменения. Есть основания надеяться на благоприятный исход.

Всего с начала 2019-го из петербургских семей забрали 13 детей. И если в первом квартале наблюдался резкий всплеск таких случаев, то во втором все пошло на спад – шесть детей из трех семей. За третий квартал отобраний не зафиксировано.

* – имена изменены.

Адрес страницы: http://www.spbdeti.org/id7939