Версия для мобильных
 
Логин/e-mail: Пароль:  
Старая версия сайта Уполномоченного по правам ребенка в Санкт-Петербурге
spbdeti.org




О работе Уполномоченного \ Экспертный совет \

Отрицание, ведущее к гибели


На заседании Экспертного совета при Уполномоченном по правам ребенка говорили на одну из самых острых и животрепещущих тем – защита прав детей с ВИЧ-положительным статусом. Специалистам предстояло решить главный вопрос: как наиболее эффективно действовать профильным органам, субъектам профилактики, медицинским учреждениям и некоммерческим организациям в том случае, если родители отказываются лечить своего ребенка.

Открывая встречу, Светлана Агапитова озвучила основную задачу: сообща выработать четкую схему взаимодействия всех вовлеченных структур, чтобы обеспечить защиту прав ВИЧ-положительных детей, чьи родители намеренно откладывают или вовсе не хотят начинать антиретровирусную терапию.

«Последствия таких отказов крайне тяжелые, – отметила детский омбудсмен. – Некоторые дети в итоге попадают в реанимацию истощенные, на грани жизни и смерти, и им уже не помочь. И хотя в Петербурге подобных случаев не так много, масштаб ВИЧ-диссидентства в целом пугает. В первую очередь нам необходимо понять: что в такой ситуации делать с ребенком и что делать с его родителями?»

По данным Центра по профилактике и борьбе со СПИДом, сегодня в Петербурге зарегистрировано 380 ребят с ВИЧ-положительным статусом. Из них не лечатся десять. Родители половины этих десяти – откровенные ВИЧ-диссиденты.

По закону родители обязаны нести ответственность за жизнь и здоровье своих детей – так гласит Семейный Кодекс РФ. При этом законные представители имеют право отказаться от медицинского вмешательства или потребовать его прекращения, и это тоже законно. Принудить к лечению можно – через суд. Однако пока идет разбирательство, уходит и драгоценное время, за которое состояние маленького пациента может ухудшиться до необратимого. Кроме того, нет гарантии, что родители будут исполнять решение суда…Тогда приставы могут забрать ребенка и поместить его в больницу. Но вернут его, опять же, в семью, которая лечить дальше не будет. Крайний и нежелательный вариант – лишение родительских прав. Но тут, опять же, возникает трудность: кто выйдет с иском в суд? И сколько он будет длиться?

В этом отношении показательна громкая и печальная история Кристины Соловьевой*, вмешаться в судьбу которой специалисты СПИД-Центра пытались с 2014-го года – именно тогда, отчаявшись добиться понимания родителей девочки и не получив поддержки органов опеки, они обратились к Светлане Агапитовой. Малышка была удочерена, её приемные мама и папа знали о болезни и отнеслись к этому спокойно. Лишь потом выяснилось, что оба усыновителя – ярые противники традиционной медицины, уверенные, что СПИД – мистификация, придуманная алчными фармкомпаниями. На протяжении нескольких лет они утверждали, что обследуют дочку в Германии, не сдавали анализов и не допускали к ней медиков. При этом родители уверяли, что Кристина чувствует себя прекрасно. Но врачи-то знали: ребенок медленно, но верно погибает. В итоге, после совещания в аппарате Уполномоченного с привлечением сотрудников Прокуратуры, профильных комитетов и органов опеки, было принято решение о подаче иска в суд. Процесс длился полгода, решение было принято в пользу докторов Центра. Кристину госпитализировали, но…слишком поздно. Болезнь прогрессировала, у девочки СПИД.

К слову, решение о медицинском вмешательстве без согласия родителей может быть принято консилиумом врачей, если они понимают, что жизнь ребенка под угрозой. Однако для этого маленький пациент должен сначала попасть в больницу. Но как этого добиться, если семья принципиально избегает встреч с системой здравоохранения?

Заведующая отделением медицинской и социальной психологии Центра Ольга Кольцова рассказала о своем опыте взаимодействия с родителями-диссидентами. По её словам, в большинстве случаев работают простые способы убеждения и мотивации, когда специалисты Центра подробно разъясняют мамам и папам необходимость терапии. Кроме того, иногда бывает достаточно лишь упоминания органов опеки, чтобы родители «опомнились». Однако, увы, сами субъекты профилактики не всегда знают, как им поступать с такими семьями.

«Зачастую опека, получая от нас сведения о ребенке, которого не лечат, заявляет о своей фактической беспомощности, – объясняет Ольга Кольцова. – Все дело в том, что они считают возможным реагировать лишь на непосредственную угрозу жизни и здоровью, выраженную, например, в жестоком обращении или плохих бытовых условиях. Но. как правило, эти дети живут в хороших квартирах, о них заботятся. Формально поводов для вмешательства по 77-й статье* нет».

Юрист СПИД-Центра Анна Крюкова описала стандартный алгоритм, которого придерживаются в учреждении, когда становится известно о ВИЧ-диссидентстве. Если работа с семьей не дает положительных результатов, а родители исчезают и не выходят на связь, Центр направляет запрос в детскую поликлинику по месту жительства ребенка. Поликлиника в течение трех дней осуществляет патронаж, а если обнаружить и убедить горе-родителей не удается, Центр пишет заявление в органы опеки.

«Ключевой вопрос, все ли органы опеки готовы помогать? – поинтересовалась Светлана Агапитова. – Ведь главное, чтобы их интересы были на стороне ребенка. Возможно, имеет смысл еще раз проговорить с ними эту проблему».

К сожалению, как свидетельствовали собравшиеся, ответ на вопрос «готовы ли помогать органы опеки» очень индивидуален и привязан к каждой конкретной ситуации. Иногда – да, иногда – нет… Педиатр отделения материнства и детства Центра Елена Воропаева привела в пример опыт Екатеринбурга, где существует следующая практика. Если ни врачам, ни субъектам профилактики не удается воздействовать на родителей больного ребенка, и они продолжают отказываться от лечения, опека выходит с иском в суд и их ограничивают в родительских правах на полгода. Если за это время законные представители не одумаются, их ждет лишение. Однако до этого не доходит – практика показала, что после шести месяцев разлуки с чадом родители, как правило, меняют свое отношение и начинают терапию.

В Петербурге, по словам Елены Воропаевой, тоже было несколько подобных случаев. Конечно, этот сценарий крайне нежелательный. Именно поэтому так необходим механизм досудебного урегулирования.

«Проблема в том, что субъекты профилактики, в частности, члены комиссий по делам несовершеннолетних, зачастую вообще не очень хорошо представляют себе, что такое СПИД и почему он опасен», – сокрушается Анна Крюкова.

В итоге было принято коллегиальное решение провести встречу представителей органов опеки и попечительства со специалистами СПИД-Центра, чтобы те подробно рассказали о значимости и методах профилактической работы с семьями, где воспитывается ВИЧ-положительный ребенок. Со своей стороны Комитет по вопросам законности, правопорядка и безопасности пообещал организовать такой же ряд встреч с представителями КДН, к которым помимо сотрудников СПИД-Центра намерены подключить и представителей Прокуратуры.

«К сожалению, защитить права детей, не ущемив при этом законных прав родителей и не «вмешиваясь» в дела семьи, практически нереально, – резюмировала Светлана Агапитова. – Тем не менее, доводить до крайности не хочется, если есть хоть малейшая возможность переубедить родителей. Но для этого всем заинтересованным сторонам необходимо действовать слаженно, эффективно, и, главное, быстро».

* Статья 77 Семейного Кодекса РФ. Отобрание ребенка при непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью.

Эта история целиком

Также по теме «Здоровье»




Мы в соцсетях:


   


Полезные сайты для детей



       

© 2010-2020 Уполномоченный по правам ребёнка в Санкт-Петербурге. СПб, переулок Гривцова, д. 11 Тел. (812) 576-70-00